Прокляты и забыты (фильм 1998) смотреть онлайн - LordFilm

В кадре — руины. Но не только дома. Разрушены лица. Взгляды, сдвинутые внутрь. Голоса, хриплые, будто прошли через гарь. И снег — сухой, мёртвый, как пепел. Фильм «Прокляты и забыты» начинается не с выстрела, а с паузы. С молчания. С тяжёлой, сдавленной тишины, в которой звучит самое страшное: правда. Не выдуманная, не приукрашенная. Та, что не греет, а обжигает.
На экране — солдаты. Те, кто вернулись. Или, правильнее сказать, вырвались. Оттуда, где нет победителей. Где ни одна сторона не может сказать: «Мы были правы». И только один вопрос крутится в их голосах, в стиснутых кулаках, в сутулых спинах — зачем?
Первая чеченская. Год девяносто четвёртый. Страна, уставшая от перестроек, по уши погрязшая в коррупции, разваливающаяся под гнётом реформ, вваливается в новый ад — с теми же лицами, с тем же беспорядком, с той же уверенной неуверенностью в завтрашнем дне. Никто не спросил у этих парней — «Хочешь на войну?» Им просто выдали автомат, шинель, сказали: "Задача будет — выполнишь". А дальше — как повезёт.
Сергей Говорухин в «Прокляты и забыты» не играет на патриотических струнах. Он не сочиняет баллад о героях и не рисует врага черной краской. Потому что война, которую он показывает, — без лица. Она не нуждается в эпитетах. Её уже никто не будет описывать словами вроде «благородная», «освободительная» или «необходимая». Это война бессмысленная. Бесчестная. Ненужная. Но при этом — настоящая. С кровью, страхом, грязью и криком.
По экрану идёт сержант с разбитой губой и глазами, в которых пусто. Он вспоминает, как их колонну подбили на подходе к Грозному. Как они лежали в подвале пять суток без воды. Как товарищ умер у него на руках. И как потом, через месяц, в части спросили — «А где ваша рота?». А роты нет. Ни по бумагам, ни в списках. Она просто исчезла. Умерла. Была. Стала никем.
Говорухин не скрывает. Он берёт камеру, как исповедальный нож, и препарирует память, чтобы мы не забыли. Чтобы те, кто остались в живых, могли сказать — мы были. Мы не призраки. Мы не мифы. Мы — ваши соседи, ваши братья, ваши дети. Просто мы видели то, что вы не захотели замечать.
Их называют ветеранами. Но кто дал им это звание? Орденов почти нет. Спасибо — тоже. Работы — нет. Семьи рушатся. Один из героев картины, вернувшись домой, находит в почтовом ящике повестку — на пенсию по инвалидности. Рука — нет, нога — нет, а душа — переломана. Он не может спать без крика. Его дети боятся, когда он в доме. Он сам себя боится. Потому что в нём — всё ещё война.
Эти солдаты, эти мужчины — не проклятые. Их прокляли. И забыли. У них украли страну, за которую они умирали. У них отняли смысл. Им не дали права на восстановление. Их заставили заткнуться. Но они не молчат. Этот фильм — их голос. Он не громкий, не триумфальный. Он — как глухой звон пустой гильзы, упавшей на пол кухни ночью, когда тебе снится бой.
Один из самых пронзительных моментов фильма — разговор с матерью погибшего. Она говорит просто, без истерик: «Он был нужен там. Но он нужен был и мне». И это — весь смысл. Между государством и человеком выбрана война. Между сыном и родиной — смерть. А мать осталась одна. С медалью. С фотографией. С вопросами.
Говорухин вплетает в ткань повествования не только интервью и хронику, но и элемент поэтики. Почти как в старом «Ёжике в тумане», но без мультяшности. Здесь тоже туман, тоже одиночество, только вместо ёжика — искалеченный боец, а вместо лошади — подбитый танк. И смысл — такой же: не найти дороги обратно. Потому что туман — это не только дым войны. Это равнодушие тех, кто остался в тылу.
Фильм «Прокляты и забыты» — не о политике. Он о боли. О попытке сохранить человеческое в себе, когда всё вокруг требует озвереть. Когда доброта становится слабостью, а совесть — препятствием к выживанию.
Он о молодых парнях, которые читали «Смешариков» в детстве, потом Гоголя, потом присягу. А потом — письма домой, которые не дошли. Или не понадобились. Потому что некому было читать.
Эти люди — не статистика. У каждого — лицо, имя, взгляд, история. И этот фильм даёт им голос. Пусть на экране. Пусть на час. Но голос. И это уже много.
«Прокляты и забыты» — не обвинение. Это молитва. За живых. За мёртвых. За тех, кто вернулся, но не смог жить. За тех, кто жив, но не чувствует. И за тех, кто в тени. Кто в памяти. Кто в тишине.
И когда выключаешь экран, долго сидишь молча. Потому что сердце не стучит — оно гремит. Как автоматная очередь. Как траурный марш. Как правда. Которую не хотят слышать.
Но надо. Надо слышать. Пока мы живы.